Появление в фестивальной программе этого замечательного произведения объясняется, по-видимому, двумя причинами. Первая — присутствие среди участников фестиваля Ольги Бородиной, для которой партия Далилы — одна из коронных и знаковых: именно в этой партии она дебютировала в 1992 году на сцене «Ковент-Гарден» (ее партнером в том спектакле был Пласидо Доминго), и именно с нее началась блистательная международная карьера певицы. Вторая причина — уместный на Пасхальном фестивале ветхозаветный сюжет оперы.

Нетрудно догадаться, что многие пришли послушать Ольгу Бородину и нерепертуарную у нас оперу Сен-Санса вживую слышали впервые. Вместе с тем не только эпизоды, в которых присутствовала певица, но и вся опера целиком доставила наслаждение. Изысканная красота музыки покоряла в звучании масштабных хоров, напоминающих о стиле И.С. Баха или о французской католической мессе (хормейстер Андрей Петренко), в обаятельном танце жриц Дагона и страстной, захватывающей, но идеально выверенной по фразировке и тембровому балансу балетной «Вакханалии» в исполнении оркестра под управлением Гергиева.

Опера «Самсон и Далила», написанная с мыслью о великой певице Полине Виардо, имеет своеобразную диспозицию голосов: семь мужчин и одна женщина. Пять мужских партий — эпизодические, их исполнители качественно выполнили свою работу: особо стоит отметить удачное выступление Ильи Банника в партии старого иудея. Из двух главных солистов более достойным партнером Ольги Бородиной оказался Роман Бурденко в партии верховного жреца Дагона. Его голос — большой драматический баритон, особенно впечатляющий в верхнем регистре, прекрасно сочетался с меццо-сопрано Бородиной в дуэтах II и III действий. Отмечу выразительность его интонаций, свободу и естественность владения сложной и довольно объемной партией, не уступающей партии главной героини. Это тем более впечатляет, если учесть, что, судя по подробно изложенной биографии певца в буклете, в постановках «Самсона и Далилы» он никогда не участвовал. В противоположность ему исполнитель партии Самсона литовский тенор Кристиан Бенедикт (сценический псевдоним Вайдаса Вишняускаса) на протяжении всей оперы был похож на человека, занятого трудной, требующей сосредоточенности работой, главная цель которого — допеть партию без потерь и взять в нужных местах высокий си-бемоль. Возможно, он был нездоров или нетвердо знал партию, в любом случае проблемы сказывались в зажатом и глуховатом звучании голоса, в драматических эпизодах тонущего под массой оркестра и «выплывающего» лишь на «контрольных» кульминациях. Маловыразительным, а иногда, в противоположность, почти забавным выглядело и его поведение на сцене. Казалось, что Бенедикт просто пугался партнерши – отворачивался, опуская взгляд в ноты, когда она пыталась играть, контактировать с ним.

Говоря о героине вечера Ольге Бородиной, хочется начать с главного — ощущения радости от того, что мы являемся свидетелями расцвета этой великой певицы. Несвойственное нашему – полному скепсису – времени выражение «она предстала во всем блеске своего таланта и обаяния» в данном случае не трюизм, а полное соответствие истине. Восторг от возможности слышать прекрасный, объемный, полнозвучный во всем диапазоне и подвижный в колоратурах голос, с легкостью заполнявший пространство Большого зала Московской консерватории, наблюдать за зрелым, мастерским исполнением сохранялся и усиливался на протяжении всего вечера с момента выхода певицы в конце I действия. И внешне Бородина была очень запоминающейся: величественная, почти неподвижная (на этом фоне значимым становилось каждое движение рук) – только голос, выразительные взгляды и мимика. Идеальным был выбор партии Далилы, комфортной, органичной для певицы и разнообразной, позволяющей показать технические возможности и огромный диапазон голоса (две с половиной октавы от нижнего фа до верхнего си-бемоль). В совершенстве владея партией и чувствуя мягкую, внимательную поддержку оркестра и дирижера, певица была абсолютно свободна в ощущениях, что позволяло придать исполнению особую утонченность. Таким – особенным и очень интимным было исполнение ею первой арии – Printemps qui commence («Весна появилась»). Противоположной в эмоциональном плане, но также незабываемой оказалась кульминация дуэта Далилы и верховного жреца Дагона с угрожающим, тихим, но полнозвучным фа малой октавы на слове мort («смерть»)…

Те, кто присутствовал на этом исполнении, запомнят его надолго. Те, кому не выпало такого счастья, со временем смогут познакомиться с ним в записи.