Судьба этого произведения необычна, но, в общем-то, вполне объяснима. С прохладой встречено оно было на мировой премьере в Мариинском театре в 1881 году, несмотря на выдающуюся Иоанну – Марию Каменскую. И хотя впоследствии удачными были обращения к ней в Опере Мамонтова (1899), где в главной партии блистала Елена Цветкова, и Опере Зимина (1907) с Валентиной Петровой-Званцевой в роли спасительницы-девы, в дореволюционной России репертуарным оно не стало. В советское время «Орлеанка» также была раритетом: ставилась в Кировском театре в Ленинграде (1945) с великой Софьей Преображенской в образе Иоанны, а также в Пермском театре оперы и балета (единственном в мире и в России, где поставлены все оперы и балеты Чайковского), в 1990-м к ней впервые в своей истории обратился Большой театр – в знаменитой постановке semi-stage Бориса Покровского главную партию пели Маквала Касрашвили, Ирина Удалова, Нина Раутио и Марина Лапина.

За 133 года обращения к «Орлеанской деве», таким образом, в России были нечасты, а вне России ее и вовсе не знают, хотя формально она и была первой русской оперой, исполненной за рубежом (Прага, 1882). Главных причин здесь две – тяготение произведения к ораториальному началу (возможно, именно потому полуконцертный вариант Покровского оказался столь органичен) и заглавная партия, не пойми для какого голоса написанная, – для сопрано слишком низко и драматически напряженно, для меццо – слишком высоко. 

Обе указанные проблемы Большой театр и на этот раз, впрочем, также, как и на сценической премьере четвертьвековой давности, решил блистательно. Ораториальность оперы никуда не ушла, но благодаря исключительно качественному музыкальному прочтению, яркой контрастности героического и лирического, умелому ведению музыкально-драматического развития даже в условиях концерта удалось создать подлинный музыкальный театр – яркий, сочный, захватывающий.  Дебют Тугана Сохиева в качестве музыкального руководителя театра прошел превосходно. Очевидно, коллектив получил талантливого, мастеровитого музыканта-стратега, который отлично чувствует форму произведения (тем более такого непростого, до известной степени рыхлого, как «Орлеанская дева»), умеет повести за собой, придать партитуре необходимый динамизм и даже заразить всех участников своего рода страстностью, одержимостью к исполняемой музыке. 

«Орлеанская» в Большом прозвучала воистину гимнически, тонус исполнения от первой до последней ноты был очень высок. Великолепно показались коллективы Большого: оркестр радовал насыщенным, упругим звуком, высоким профессионализмом, ювелирной работой солистов-инструменталистов. Мощный хор Большого, которому так идет русский репертуар, вновь продемонстрировал свои лучшие качества – красоту тембров, точность исполнения, идеальный баланс между партиями.

Приглашенная на титульную партию Анна Смирнова, совсем неизвестная в России и много и успешно поющая на ведущих мировых сценах (ее Амнерис мне посчастливилось слышать в Чикаго), стала подлинной сенсацией вечера. Меццо-сопрано удивительно красивого тембра и впечатляющей мощи легко справлялась с сопрановой тесситурой героической партии, явив образец исполнения драматического репертуара. В пении Смирновой отчетливо слышалось что-то архиповское – и в тембре, и в культуре звуковедения, – а пару не слишком удачных верхушек в сложнейших дуэтах легко можно не заметить, учитывая высокий класс и одухотворенность исполнения в целом. 

Солисты Большого (штатные и приглашенные) на прочие партии составили со Смирновой славный ансамбль: нежная меланхоличность Максима Пастера (Карл Седьмой) и яркий лиризм Лолитты Семениной (Агнесса Сорель), былинная мощь звучания Станислава Трофимова (Архиепископ) и мужественное изящество Игоря Головатенко (Лионель) давали образец абсолютно гармоничного в музыкальном отношении действа. Остается только надеяться, что с подобным звездным составом «Орлеанская дева» вскоре займет прочное место в репертуаре Большого уже в качестве полноценного спектакля.

Туган СОХИЕВ: «ОРЛЕАНСКАЯ ДЕВА» – НЕЗАСЛУЖЕННО ЗАБЫТЫЙ ШЕДЕВР

– Туган Таймуразович, «Орлеанская дева» – ваш дебют в Большом театре…

– Да, для меня это очень волнующее событие. Уже больше полугода я официально являюсь главным дирижером театра, и все это время ушло на знакомство с репертуаром, с труппой, на вхождение в Большой театр в полном смысле этого слова. А вот «Орлеанская дева» – это творческий акт, своеобразный итог всех этих подготовительных мероприятий, когда я выхожу к публике уже с готовой музыкой, с готовым театральным продуктом. 

– Чем был обусловлен выбор именно этого произведения?

– Это был непростой выбор – я долго искал подходящее название. Для меня здесь были важны три момента. Во-первых, чтобы это было произведение русской оперной литературы: мы ведущий национальный театр России, и, конечно, пропаганда отечественного репертуара – наша святая задача. В то же время хотелось исполнить что-то такое, что давно не звучало, что отсутствует в репертуаре уже продолжительное время, но в то же время произведение не слабое по своим художественным достоинствам, способное увлечь и исполнителей, и публику. Мне кажется, «Орлеанская дева» незаслуженно забыта, обойдена вниманием театров – это шедевр, который должен звучать чаще. В-третьих, я хотел, чтобы выбранное название представило по максимуму все возможности труппы. В «Орлеанской деве» грандиозные задачи для хора, для оркестра, здесь немало задействовано солистов, причем даже второстепенные партии являются весомыми. Мне хотелось показать музыкальную силу, возможности сегодняшнего Большого тетра, и мне кажется, что именно эта опера как нельзя лучше годится для подобной демонстрации. Конечно же, грядущий юбилей великого Чайковского нам подсказал, в какую сторону двигаться: у нас много проектов в этом сезоне в связи с датой – начинаем «Орлеанской», будет новая постановка «Пиковой дамы», концертные программы. Кроме того, сама тема трагедии Шиллера, что лежит в основе оперы, величественна и привлекательна – все знают Жанну д’Арк, эта необыкновенная судьба, эта история по-прежнему волнует и восхищает.

– Как шла работа над «Орлеанской»?

– Напряженно, но очень интересно. Практически для всех солистов это была первая встреча с оперой, для меня тоже, и это давало большую радость – открывать новое для себя в творчестве гения. Опера весьма сложная для исполнения: Чайковский не всегда был гуманен к голосам. Центральная партия «Орлеанской девы» – грандиозная по своим задачам роль, знаменитая ария «Да, час настал» сама по себе сложнейшая, но это еще не самое экстремальное в ней. Гораздо тяжелее финал первого акта, дуэты-сцены с Лионелем. Найти такой голос, такую певицу, которая была бы способна это воплотить, очень сложно. В прежние годы в Москве это блестяще делали Ирина Архипова и Маквала Касрашвили, в Большом театре эта опера с успехом шла, и мы с трепетом относимся к этому названию. На главную партию мы нашли певицу, которая, на мой взгляд, удовлетворяет всем параметрам роли – это замечательная Анна Смирнова: невероятной красоты и мощи голос, настоящий природный феномен. Найти драматический голос на такую партию – большая проблема сегодня. Как известно, даже Архипова пела эту партию «в транспорте», в редакции для меццо, а мы исполняем оригинальную версию Чайковского, где у Иоанны фактически два голоса, – певица должна в себе объединять и качества сопрано, и характеристики меццо.

– Выбор редакции был предопределен тем, что вы нашли такую певицу, которая это способна спеть?

– Нет, мы сначала решили, что будем это делать в оригинале, а потом стали искать ту, кто сможет это воплотить, – мы не выбирали легких путей. И эта проблема счастливо решена: Анна Смирнова – абсолютное попадание в роль.

– Думаете ли вы о полноценной постановке в будущем?

– Сейчас мы планируем сезоны 2016-17 и 2017-18 годов, и решено было сделать так: посмотреть, как пройдет концертное исполнение, как публика примет оперу, и тогда решить, стоит ли ее включать в постоянный репертуар и делать полноценный театральный продукт. Я считаю, что это хороший репертуарный ход, и был бы только за, если бы «Орлеанская» вошла в постоянный репертуар театра, но говорить пока об этом рано.

– Был замечательный спектакль Покровского. Не было идеи его восстановить?

– Я не думаю, что это очень хорошая идея. Театр – живой организм, развивающийся, мы должны идти вперед и делать новые спектакли, а не реанимировать прежние достижения.

– Планируете ли вывозить «Орлеанскую» на гастроли?

– У Большого нет проблем с гастролями – мы ездим часто и много. В частности, только что прошли успешные гастроли в Вене и Нью-Йорке, где представляли «Царскую невесту» – именно в концертном исполнении, дав западной публике возможность услышать, в первую очередь, красоту музыки русского оперного шедевра, не отвлекаясь на режиссуру и декорации. Это позитивный опыт, и, возможно, с «Орлеанской девой» мы поступим в перспективе так же: подходящий вариант – познакомить с ней, прежде всего, французскую аудиторию.

– Ваш французский период (несколько лет Т. Сохиев возглавлял оркестр в Тулузе – А.М.) помог вам при освоении оперы, которая находится на стыке русской и французской культур?

– В какой-то мере, наверное, да. Но я думаю, что для культурных людей в России французская тема всегда почти своя и что у нас персонажи французской истории известны очень хорошо, уж тем более такая героиня, как Жанна д’Арк!

– У «Орлеанской девы» репутация слишком хоровой, ораториальной, несценичной оперы. Вы согласны с этим?

– Абсолютно не согласен. Это замечательная драматическая фреска, которую нужно уметь подать, ее нужно уметь вести, потому что там есть некоторые моменты, более статичные, где музыка начинает как бы «проседать», если ей не придать динамизма и яркости. На самом деле она очень театральна – надо только суметь это высветить. Очень многое зависит от харизмы артистов, которые это исполняют, – сумеют ли они зажечь публику теми незабываемыми ощущениями красоты и совершенства, что заложены в партитуре. И в первую очередь, конечно, если у вас нет настоящей Иоанны, то браться за эту оперу не стоит.

– Вы ориентировались на прошлые исполнения этого произведения, на записи прежних лет?

– Безусловно, мне хорошо знакома и работа Архиповой, и спектакль с Касрашвили, и великое прочтение этого образа ленинградской певицей Софьей Преображенской. Мы отталкивались от этой традиции, но постарались сказать и свое слово.