Главной движущей силой фестиваля остается Владимир Юровский, и именно его авторитет сообщает дальнейшие перспективы абсолютно некоммерческому проекту, который, тем не менее, вызывает значительный интерес у публики (и не только московской). Большинство концертов транслировалось в интернете, на сайте Московской филармонии эти записи можно разыскать. Но живое исполнение не заменишь никаким, даже высококачественным суррогатом. Тем более это всегда эксклюзивные программы с большим количеством премьер.
На фестивале задействованы самые передовые исполнительские силы. Прежде всего, ГАСО им. Е.Ф. Светланова под управлением Владимира Юровского, который, кажется, реинкарнировал и теперь увлеченно играет сложнейшие партитуры. И, конечно, все ансамбли, специализирующиеся в основном на современной музыке, – Московский ансамбль современной музыки, «Студия новой музыки», «Галерея актуальной музыки», «Лаборатория новой музыки», «Академия старинной музыки», Ensemble United Berlin, Questa Musica, а еще Камерный хор Московской консерватории, Большой детский хор им. В.С. Попова.
В первый же вечер – специально написанная Девятая симфония «Эпитафия авангарду» Виктора Екимовского. По идее, Девятая симфония –это тоже название композиции, его тоже надо бы взять в кавычки, ведь других восьми симфоний в списке сочинений Екимовского вы не найдете. Понятно, что симфония под таким порядковым номером стала рубежом для многих: Бетховен, Брукнер, Малер, Шнитке – их жизнь завершилась вскоре после ее написания. Так что большинство композиторов, перешагивая эту черту, испытывают определенный дискомфорт, боясь фатальных последствий. Вероятно, Екимовский – не из их числа. Напротив, он дает нам понять, что эта его композиция – итоговая. Будем надеяться, что примета не сработает: на самом деле эта его симфония – первая. И раз уж так вышло, рано или поздно придется написать все остальные. Есть пространство для творчества…
Можно понять и так: Девятая симфония – это подытоживающий рубеж не для композитора, а для магистрального музыкального направления – авангарда, которому Екимовский и сочинил эпитафию. Он считает, что авангард к настоящему времени «скончался» из-за необратимых изменений в новой академической музыке, однако технические его достижения останутся на все времена. Среди этих достижений он называет сериализм, алеаторику, пуантилизм, микрополифонию, минимализм – этим образцам музыкального мышления соответствуют пять частей, идущих attacca. А заключительная шестая часть обозначена парадоксальным термином «макроминимализм», выдуманным самим Екимовским. Макроминимализм незаметно и постепенно вырастает из минимализма, до предела усложняя простые паттерны. Не знаю, насколько минимализм можно считать проявлением авангарда (скорее, это реакция на него), а вот макроминимализм, тем более по-екимовски – вполне.
В «Эпитафии авангарду» Екимовский демонстрирует блестящую композиторскую технику, и вместе с тем симфония в каком-то смысле музыковедческая (видимо, дает о себе знать вторая специальность ее автора).
В тот же вечер – «Воображаемый моно-театр Владимира Маяковского» Антона Сафронова. Это старое сочинение в новой симфонической версии с дописанным разделом. Композитору круга Эдисона Денисова и, к тому же, его ученику не так просто обрести свое лицо: слишком велик масштаб личности учителя. Тем не менее Сафронову это удалось. В его «Воображаемом моно-театре» интересный момент в том, что поэзию Маяковского озвучивает женский голос. Сам композитор объясняет это тем, что поэт обращается к персонажам, имеющим женские очертания. Да и хрупкая, детская сторона его души ближе женскому вокалу (кстати, певица Александра Любчанская была явно в образе Лили Брик).
В завершение концерта-открытия – спорный опус Бориса Филановского «Пропевень о Проросли Мировой» на тексты Павла Филонова (в духе зауми Велимира Хлебникова). «Текст Филонова – поэтический эквивалент его военным картинам типа “Пира королей”, – замечает Филановский. – Чтобы не ослабить запредельную экспрессию текста, я не столько озвучивал его, сколько старался иметь в виду живописную манеру автора». Что касается субъективного восприятия, то казалось, текст сам по себе воздействовал бы сильнее, потому что сам по себе концентрированнее. Музыка Филановского все же во многом идет за текстом и пытается осмыслить каждую его частность, каждую деталь, а в целом форма не выстраивается.
Из того, что задело и оставило длительное послевкусие от прослушивания очень разнородной программы следующего вечера, – утонченная лирическая звукопись «Четырех постлюдий» для симфонического оркестра Дмитрия Капырина: этот автор существует как бы вне времени.
Кульминацией вечера стал Концерт для оркестра и скрипки соло Фараджа Караева. Ведущий Рауф Фархадов сразу предупредил публику, что на первом месте здесь именно оркестр, так что если скрипка периодически будет заглушаться оркестром, это в порядке вещей. Впрочем, швейцарская скрипачка молдавского происхождения Патриция Копачинская вела себя как полноценная солистка, ее яркая, самобытная манера игры, привычка выступать босиком и вообще весь ее облик в роскошном зеленом платье не очень укладывались в словосочетание «солирующий голос оркестра», как это было задумано композитором и произнесено ведущим со сцены. Это тот самый случай, когда солист сливается со своим инструментом и держит внимание зала от начала до конца.
Что касается музыки Фараджа Караева, наверное, правильнее было бы отослать читателя к текстам Рауфа Фархадова и Марианны Высоцкой, давним и глубоким исследователям его творчества. Безусловно, музыке концерта свойственна интертекстуальность (обилие цитат из скрипичных концертов Мендельсона, Брамса, Берга, Вивальди, Кара Караева, из фортепианной пьесы Грига «Тоска по родине»). При этом нет никаких швов, все это как бы свое, в рамках единого авторского стиля.
В фестивальной программе был представлен и минимализм. Документальная видеоопера Стива Райха «Три истории», которую он написал в соавторстве с супругой – видеохудожницей и пионеркой видеоарта Берил Корот, – об абсурдности покорения природы, о катастрофическом взаимодействии человека, природы и технологии. В ее основе три ключевых события, три реальных факта начала, середины и конца ХХ века. Первая история – «Гинденбург» (о крушении гигантского немецкого дирижабля), вторая – «Бикини» (об испытаниях атомной бомбы на тихоокеанском атолле), третья – «Долли» (о проблеме клонирования). По своей идее видеоопера напоминает документальный фильм Годфри Реджио с музыкой Филипа Гласса Koyaanisqatsi (в переводе с языка индейцев хопи – «Жизнь, выведенная из равновесия»). Кстати, не так давно Koyaanisqatsi озвучивал наш минималист/концептуалист Владимир Мартынов, представленный на фестивале этого года новой версией его «Рождественской музыки» для детского хора, камерного оркестра и органа с авторским исполнением фортепианного ритурнеля на основе шубертовского «Шарманщика».
Минималистская линия была продолжена «Заклинанием 4» нидерландского композитора Симеона тен Хольта для четырех роялей (Алексей Любимов, Йерун ван Веен, Алексей Зуев, Владимир Иванов-Ракиевский). Это грань между композиторской и импровизационной музыкой. Любимов определил ее как нечто вроде реки, потока или незримого пейзажа, который плавно движется мимо нас. Вместе с тем это очень человечная музыка, завораживающая и обволакивающая сознание, так что попадаешь в какое-то другое измерение, где два часа пролетают минут за двадцать…
Из программы ансамбля United Berlin (Германия) с участием Кристофа Энцеля (саксофон) и Александры Любчанской (сопрано) в качестве солистов особенно запомнились «Бухара» Клода Вивье и Lost Фаусто Ромителли – экспрессивные, глубинные, хотя и крайне разные. У Вивье очень индивидуальный моностиль, у Ромителли – сплав противоречий. Сочинение первого – о любви (признание в любви на вымышленном языке), второго – о смерти (на стихи Джима Моррисона, где есть такие слова: «Хочу, чтобы очистительная смерть пришла ко мне»). Впрочем, тема смерти занимала обоих композиторов, и оба слишком рано отправились на тот свет. Ромителли – от онкологии, Вивье – от многочисленных ножевых ранений, нанесенных случайным знакомым (в своем незаконченном сочинении для хора «Веришь ли ты в воскресение души?» он предсказал собственное убийство вплоть до деталей).
Заключительный день фестиваля был целиком посвящен лидеру и идеологу французских спектралистов Жерару Гризе. Его произведение Vortex Temporum с локальным применением четвертитонов прозвучало в блестящем исполнении Московского ансамбля современной музыки в Камерном зале филармонии, и надо признать, что акустика помещения не очень соответствовала музыке: все-таки необходим большой зал. А грандиозные эмблематичные «Акустические пространства» консолидировали на сцене Зала Чайковского три московских ансамбля современной музыки и Госоркестр (кроме МАСМ, это «Студия новой музыки» и «Галерея актуальной музыки»). Одна идея сочинения – в разрастании исполнительского состава от соло альта (Максим Рысанов) до большого симфонического оркестра в составе более 80 музыкантов, усиленного к тому же четырьмя солирующими валторнами. Другая заключается в выведении всей музыкальной ткани из обертонового спектра звука «ми» большой октавы в тембре тромбона, в рассмотрении жизни звука как бы под микроскопом. И концепция, и воплощение совершенно феерические и фантастические. Примечательно, что фокус внимания композитора заостряется на звуковысотности и тембре, тогда как ритмическая сторона – на втором (третьем, десятом) плане.
В завершение фестиваля все основные действующие лица во главе с Юровским пообщались с публикой и между собой, можно было задавать вопросы и вносить предложения. Но реально на этой импровизированной конференции мало кто чего успел. Поэтому вот мои предложения:
У наших композиторов есть очень интересная музыка, которая мало исполняется или не исполняется вовсе по причине нестандартности составов и/или исключительной сложности. Так что не обязательно каждый раз заказывать что-то новое. Например, у того же Виктора Екимовского есть «Иерихонские трубы» для 30 медных инструментов, у Александра Вустина – Agnus Dei для смешанного хора, ударных и органа, «Посвящение Бетховену» для ударных и камерного оркестра. Вот бы найти достойных исполнителей!
В целом получился концентрированный фестиваль: за пять дней 12 программ, не всякий слушатель такое выдержит. Может быть, стоило его слегка рассредоточить (не у всех есть возможность посещать по два-три концерта в день). И развести бы по времени проведения с другим крупнейшим музыкальным форумом – «Московской осенью» (оба завершились в начале декабря). Все-таки у нас не так много любителей современной музыки, чтобы делить эту потенциальную аудиторию. И хотя в залах «Другого пространства», как правило, наблюдалось хорошее наполнение, могло бы быть еще лучше.
Поделиться: