Одна из многочисленных опер «рыжего падре» ожидала своего появления в России почти три столетия с момента первого представления в венецианском театре «Сан-Анджело» (1727). Она создана по одноименному эпосу Лудовико Ариосто (либретто Грацио Браччоли), который явился источником вдохновения для многих композиторов эпохи барокко (опер про паладина Роланда, или Орландо, как иногда пишут и у нас – давая итальянскую версию имени). Более того, у самого Вивальди есть еще пара опер об этом герое – написанная в 1714 году совместно с Джованни Альберто Ристори с таким же названием и написанная годом позже уже Вивальди единолично: «Роланд, мнимый безумец».

Справедливости ради стоит сказать, что в освоении оперного Вивальди и в частности «Роланда» Россия отстала не на триста лет, а на каких-нибудь сорок – не более. Ведь этот пласт творчества композитора после его смерти был надолго забыт и в Европе, где тот же «Роланд» впервые прозвучал не так давно по историческим меркам – всего-то в 1978 году.

Стиль Вивальди – изощренно виртуозный, и в этой его весьма протяженной по времени опере явлен в своем полном блеске. Изнурительные многословные и многочисленные речитативы – и пластичные, и напевные, и вместе с тем, архисложные; архизатратные арии с "пиротехническими" эффектами, в которых надо безукоризненно владеть дыханием, чтобы выдержать сумасшедший марафон из бесконечных фиоритур. Внушительное количество солистов, среди которых ни один, даже второстепенный, не лишен большой арии, а у некоторых их по три; при этом полностю отсутствует хор. Изящный инструментальный ансамбль, выполняющий в основном аккомпанирующие функции, но, тем не менее, имеющий и нескольких собственных чисто инструментальных фрагментов.

Совершенно нелепое содержание – нагромождение неправдоподобных событий, чудес и превращений, эдакий барочный сюр: распутать его клубок непросто, даже имея перед глазами русский текст либретто. Но музыка Вивальди искупает все: она чувственна, действенна, она страстная и воистину «неистовая»; ритмическая изобретательность, частая остинатность прекрасно подходят для характеристики харизматичных героев, в первую очередь таких, как сам рыцарь Роланд и его недоброжелательница коварная волшебница Альцина (еще один наипопулярнейший персонаж барочных опер).

Все характеристики были с блеском выявлены итальянским маэстро Федерико Марией Сарделли – большим специалистом по барочной музыке (в Москве он выступил не впервые). Яркие акценты, динамизм, несколько повышенная, даже взвинченная эмоциональность в подаче материала делали «Роланда» от Сарделли оперой не столько лирической или волшебной, сколько героико-эпической. Однако и лирические моменты удавались: великолепно прозвучала наиболее красивая ария всей оперы Sol d ate, mio dolce amoro с солирующей траверс-флейтой, которая рисует пограничное состояние околдованного Альциной героя Руджера. Государственный академический Камерный оркестр России превосходно справился с поставленными задачами.

Вокальный состав в основном содержал молодых певцов, не слишком известных широкой публике. Наиболее известное имя – австралийский контратенор Дэвид Хансен, который пел в Москве в генделевской премьере «Альцины» в Большом. И именно он оказался самым слабым звеном исполнения: внешне эффектный молодой человек очень посредственно владеет колоратурами и очень плохо – верхним регистром, который у него резкий и визгливый. Но главный недостаток даже не в этом. Его окружение на этот раз составили сплошь певицы и один певец (бас-баритон) с натуральными, а не фальцетными голосами, поэтому на их фоне звук Хансена абсолютно терялся, не мог держать акустического паритета, выглядел бледно и безжизненно – словно он не пел, а неуверенно напевал. В общем, это обычная картина для контратеноров – с полноценными оперными голосами их звукоизвелечение не сочетается категорически. В данном случае это было особенно вопиюще: и потому, что других контратеноров, которые могли бы сдвинуть баланс ощущений в сторону представителей этого вокального цеха, в проекте не было, и по собственно весьма средней оснащенности Хансена. К сожалению, его несовершенному голосу была доверена самая красивая ария оперы – упомянутая лирическая ария Руджера.

Зато превосходно показали себя две молодые певицы. Выпускница Молодежной программы Большого театра, ныне солистка Гамбургской государственной оперы меццо Надежда Карязина великолепно исполнила титульную партию. Голосом густым и сочным, почти контральтовым, но очень гибким, превосходно владея колоратурной техникой, она буквально пленила зал, создав многогранный образ легендарного паладина. Другая меццо Мария Остроухова предстала грозной и хитроумной Альциной: природная красота ее мощного, объемного голоса впечатляет, но не меньший эффект производит ее техника. Выходная ария ее героини – первая в опере, она сразу сражает наповал неимоверно сложной вокальной эквилибристикой, с которой певица справляется блестяще. Кроме того, необходимо отметить недюжинный артистизм молодой солистки – она буквально жила в образе властной искусительницы, чародейки, фам-фаталь. Еще один плюс: Остроухова пела по замене (первоначально планировалась норвежка Тюва Семмингсен), вошла в проект буквально за пару недель до концерта, но партия была сделана безукоризненно, спета уверенно и артистично.

Российских лидеров исполнения поддерживал ансамбль иностранных вокалистов – сопрано Сине Бундгаард (Анжелика), меццо Гайя Петроне (Медоро), контральто Бенедетта Маццукато (Брадаманта), бас-баритон Эван Хьюз (Астольф). Из них более всего понравилась Петроне, которая красотой голоса и мастерством вполне составляла конкуренцию Роланду – Карязиной.