Многие читали роман Жорж Санд «Консуэло»: на первых же страницах мы встречаемся в нем с Николой Порпорой, знаменитым представителем неаполитанской оперной школы, учителем многих композиторов и певцов (в том числе и героини романа, взявшей в честь маэстро сценическое имя Порпорина). В советское время про Порпору можно было прочитать не только у Жоржа Санд, но и в музыкальной энциклопедии, однако послушать его музыку было негде. И в общем такая ситуация сохраняется поныне.

Оперы Порпоры малоизвестны, их только-только начинают открывать в мире. В России они, похоже, никогда не звучали. Два года назад дирижер МАМТ Мария Максимчук бросила пробный камень: несколько раз исполнила оперу «Узнанная Семирамида». И вот – новая встреча.

Честь возрождения интереса к «Полифему» принадлежит австро-хорватскому контратенору Максу Эмануэлю Ценчичу: именно по его инициативе состоялась венская премьера оперы в театре Ан-дер-Вин в 2013-м, позже проект прокатили по Европе. Ценчич неизменно участвовал в исполнениях – пел и в Москве, где его хорошо знают по многочисленным выступлениям.

«Полифем» создавался Порпорой в Лондоне, куда его позвали в качестве противовеса Генделю, формировавшему вкусы и афишу в английской столице и тем нажившему себе немало врагов. Премьера состоялась в феврале 1735 года с участием переманенных у Генделя суперзвезд барочного вокала: кастрата Карло Броски Фаринелли (ученика Порпоры), примадонны Франчески Куццони, не уступавшего Фаринелли в славе другого кастрата (но уже не сопраниста, а контральто) Франческо Бернарди Сенезино. Либретто Паоло Антонио Ролли переплетает несколько несвязанных античных мифологических сюжетов, и хитроумный обман Одиссеем (в опере он зовется на латинский манер Улиссом) циклопа Полифема – лишь один из них. Благодаря этому опера оказывается щедро наполненной любовной лирикой и почти эротическим томлением, ведь кроме отважного мореплавателя и устрашающего чудовища в действии участвуют прекрасная нимфа Галатея, юный Акид, а также еще две нимфы – Калипсо и Нерея.

Непонятно, почему опера не имела успеха когда-то в Лондоне и все предприятие по свержению «музыкальной диктатуры» Генделя не удалось. Музыка Порпоры роскошна – экспрессивна и виртуозна, удивляет его изощренная изобретательность как в мелодике, так и оркестровом сопровождении. Вокальные партии – сложнейшие кунштюки и под силу только вокалистам с крепкой школой бельканто. В нескончаемой череде красивейших арий – то бравурных, то печальных, лирико-меланхолических – идеально реализован принцип контраста, умело обрисованы образы, отнюдь не ходульные, а очень даже впечатляющие и захватывающие. Оперы длинна (для Москвы ее сократили на четыре арии), однако нет ощущения усталости от музыки: она заставляет восторгаться собой на протяжении долгих часов.

Опера была представлена очень достойно. На мужские роли ангажировали контратеноров: помимо Ценчича (он исполнил контральтовую партию Улисса) – также хорошо известного в российской столице украинца Юрия Миненко (сопрановая партия Акида). В известной степени это компромисс: никто из нас не слышал, как звучали кастраты эпохи расцвета той эстетики (аудиозаписи Алессандро Морески, последнего представителя амплуа, скорее всего, не дают полноценного представления, кроме того, они технически несовершенны), но судя по описаниям – совсем иначе, чем сегодняшние контратенора. Вот, например, свидетельство о пении Фаринелли, принадлежащее перу флейтиста и композитора Иоганна Иоахима Кванца: «Полетное, объемное, богатое, яркое и ровное сопрано с диапазоном от ля малой октавы до ре третьей; позднее диапазон расширился на несколько тонов вниз, так что в одних и тех же операх певец мог получить и арии с контральтовой тесситурой (обычно это были адажио), и виртуозные сопрановые номера».

Можно ли что-то подобное сказать о голосе Миненко, исполнившего предназначавшуюся Фаринелли партию Акида? Едва ли: особенно по части богатства тембра и ровности регистров. Там, где Фаринелли переходил с сопрано на контральто (именно в партии Акида как раз есть такие фрагменты), Миненко переходит с фальцета на свой природный баритон, и этот регистровый «шов» очень заметен, равно как и различия в звучании голоса как такового и в однородности эмиссии; не очень хороши предельные сопрановые верха – недостаточно округлы, откровенно крикливы, едва ли эстетичны. Конечно, у Миненко немало достоинств: голос свежий и достаточно сильный, кроме того, в барочном репертуаре он воспринимается гораздо органичнее, чем в операх XIX века (он исполняет предназначенные для женского контральто партии Ратмира, Леля, Нежаты и пр.), поет он выразительно. Но его в целом интересное исполнение все же в очередной раз напомнило, что контратенора явно претендуют не на свою корону: возможностями кастратов они в полном смысле слова не обладают.

Что касается Ценчича, то его голос звучит более тускло и устало, чем это было несколько сезонов назад. Впрочем, ничего удивительного: как правило, век контратеноров недолог. Кроме него к аутсайдерам исполнения стоит отнести и сербского баса-баритона Сретена Манойловича (Полифем): импозантный певец участвовал в декабрьском исполнении генделевской оратории в том же филармоническом зале (с коллективами Уильяма Кристи), но результат в обоих случаях один – прекрасно натренированный голос от природы беден и скромен по объему, поэтому устрашающий циклоп в его версии получился уж слишком каким-то стерильным.

А вот женский вокал порадовал невероятно. Героиней вечера, конечно, стала Юлия Лежнева (Галатея): ее яркое и ясное, сочное сопрано красивого тембра царило в зале, сверхсложные колоратуры она выпевала играючи, в ламентозных фрагментах пленяла проникновенностью. Диляра Идрисова (Нерея) – певица иного плана: ее голос более камерный, но артистка берет тонкостью нюансировки, а ее колоратурная техника не уступает Лежневой. Прекрасно показалась хорватская меццо Соня Рунье (Калипсо): ее голос выгодно отличался звонкостью, полетностью и благородством тембра от несколько искусственного звучания контратеноров (что особенно заметно из-за их в целом тесситурной идентичности).

В «Полифеме» приняли участие вокальный ансамбль Questa Musica (из-за своей малочисленности он лишился настоящего хорового звучания), а также камерный оркестр Musica Viva, который в очередной раз оказался на высоте. Абсолютно заворожила дуэль Галатеи и теорбы (солировала Ася Гречищева) – невероятно сложный и захватывающий номер, исполненный с блеском. Дирижировал греческий маэстро Маркеллос Хриссикос. Его энергичная манера в сочетании с экстравагантной внешностью, безусловно, привлекала внимание публики, равно как и молниеносные переключения с дирижирования на изящный и очень внимательный к нуждам певцов клавесинный аккомпанемент речитативов.

Фото Татьяны Новиковой