Персонажи русской истории не раз становились объектами приложения творческих сил европейских композиторов. Одному только Петру I посвящено несколько опер (А. Гретри, Г. Доницетти, А. Лортцинга) да плюс совсем свеженький мюзикл американца Ф. Уайлдхорна (его мировая премьера прошла в начале декабря в Санкт-Петербургском театре музкомедии). Есть опера И. Маттезона «Борис Годунов», написанная за полтора столетия до Мусоргского (ее лет 10 назад представляли на петербургском фестивале EARLYMUSIC). И вот теперь перед нами – едва ли не единственная опера иностранного происхождения, посвященная персонажу, во многом определившему вектор, по которому вот уже несколько столетий с периодическими попытками отклониться движется отечественная история.

25-летний Бизе писал «Ивана Грозного» (или «Ивана IV», как чаще именуют это сочинение на Западе) вскоре после «Искателей жемчуга» – второй по популярности своей оперы. По музыкальному качеству это сочинение заметно уступает «Искателям», здесь нет столь же ярких, запоминающихся мелодий, хитов, способных жить самостоятельной жизнью. Опять же в отличие от «Искателей», где условному Цейлону сопутствуют восточно-ориентальные мотивы, в «Иване» какой-либо русский музыкальный след отыскать весьма затруднительно, зато явственно ощущается след итальянский (аллюзии на оперы Россини, Доницетти и Верди). Тем не менее сама по себе музыка очень даже хороша, отчасти примиряя с несообразностями либретто.

«Грозный» не был поставлен при жизни Бизе, и он, расстроенный отказом театра, как долгое время считалось, уничтожил партитуру. В дальнейшем, однако, эта версия была опровергнута: в двадцатом столетии партитуру обнаружили среди бумаг наследников композитора. Обнаружена она была не полностью, но недостающие части со временем также оказались найдены или восстановлены. В том числе и уже для нынешней российской постановки.

Ранее Юрий Александров поставил у себя в театре оперу Доницетти «Петр Великий», и тот спектакль определенно был лучше самого произведения – одного из наименее удачных в творчестве автора «Лючии ди Ламмермур», «Фаворитки» и других шедевров. В данном же случае событием стало именно открытие малоизвестной партитуры Бизе. Хотя вопрос, стоит ли вообще ставить на российской сцене подобную псевдоисторическую «развесистую клюкву», пусть даже и принадлежащую перу гения, остается открытым.

Грозный предстает героем едва ли не положительным – пусть и подверженным вспышкам насилия, – да еще и весьма романтическим, способным заболеть от неразделенной любви, а затем и вовсе сойти с ума от мнимого предательства жены. Финал оперы явно скроен либреттистами Ф.И. Леруа и А. Трианоном по лекалам вердиевского «Набукко»: пытающийся узурпировать трон приспешник (в «Набукко» – одна из дочерей), ожидающая казни жена (там – другая дочь), спасенная в последний миг внезапно вновь обретшим разум царем… Помимо прочего, уже хотя бы то обстоятельство, что Иван Грозный на русской сцене поет по-французски, не позволяет принимать происходящее сколько-нибудь всерьез. Поэтому, если браться за такой материал, то лучше бы максимально абстрагироваться от реальных исторических прототипов, представляя его как просто романтическую оперу со всеми ее родовыми чертами и издержками. Александров именно так и поступает.

Вообще говоря, метаморфоза, происходящая с одним из лидеров отечественной оперной режиссуры, довольно показательна. Иные из его спектаклей последнего времени наводят на мысль, что недавний радикал «поклонился тому, что прежде сжигал» и ему стала мила и любезна та самая оперная вампука, с которой десятилетиями боролись ведущие режиссеры – при его активном участии. Только преподносит он ее публике с присущим ему мастерством в более или менее эстетской упаковке. Что мы и наблюдаем в «Иване Грозном».

Непривычный минимализм демонстрирует на сей раз и художник-постановщик Вячеслав Окунев. Он ограничился неким черно-серым фоном, лишь с помощью проекций (видео-арт Георгия Савельева) намекая то на горы, где происходит действие первой картины, то на «златоглавую» столицу, да посредством костюмов обозначая национальную принадлежность персонажей. Похоже, и его богатую фантазию этот материал не слишком стимулировал.

Меньше всего вопросов к музыкальной стороне премьеры (очень достойная работа дирижера-постановщика Александра Гойхмана), хотя по части исполнительских составов и не вполне равноценной. Последнее особенно касается главного героя. Владимир Целебровский не только отлично поет эту партию, но и дает все же некое подобие образа грозного царя (ни того, ни другого не скажешь про второго исполнителя Юрия Борщёва). Хороши обе Марии – Евгения Кравченко и Мария Бочманова. Но если первая убедительна, прежде всего, в лирических эпизодах, то второй прекрасно удаются и драматические, да и в целом она здесь ярче, харизматичнее. В трудной теноровой партии Игоря каждый по-своему хороши Сергей Алещенко и Владислав Мазанкин. Стоит отметить Викторию Мартемьянову (Юный булгарин), Наталью Воробьеву (Ольга, сестра Грозного), Геворга Григоряна (Терюк). Заслуживает добрых слов и работа хора (хормейстер Игорь Потоцкий).

Спектакль, несомненно, имеет успех, а значит, театр действительно уловил нечто носящееся в воздухе и в итоге не прогадал. Уместно вспомнить, кстати, что, когда «Санктъ-Петербургъ опера» только начинала свою деятельность, основной упор делался на открытие новых и возвращение к жизни неизвестных или забытых сочинений. И если в дальнейшем театр постоянно упрекали за отход от этой изначальной миссии, то тем более следует приветствовать не столь уж частые к ней возвращения. Даже если нам порой не слишком нравится эстетическая упаковка, в какой такие раритеты преподносятся. 

Фото Марата Шахмаметьева