Темиркановский «Онегин» вот уже более сорока лет не сходит со сцены Кировского-Мариинского. В 1982 году Юрий Темирканов, тогда – художественный руководитель и главный дирижер театра, – впервые выступил режиссером-постановщиком спектакля. Этот шаг оказался невероятно удачным – спектакль полюбился всем и сразу, собрал огромное количество наград, его не раз вывозили на гастроли, он до сих пор пользуется неизменным успехом у публики. Темирканову удалась не только проникновенная интерпретация, но и задушевная «визуализация» музыки. В созданных образах, расставленных акцентах, сформированных настроениях максимально проявился и дух Пушкина, и дух Чайковского.

Спектакль и сейчас в хорошей форме – его берегут, артисты стараются не только точно выполнять филигранные мизансцены, где все сделано с большим смыслом и тактом, но и сохранять изначальную искренность чувств.

Валерий Гергиев, принимавший участие в исторической постановке и позже неоднократно дирижировавший этим спектаклем, теперь удивил «мимикрией» под Темирканова. Более размеренных, неспешных темпов от него, пожалуй, не приходилось слышать никогда раньше. Пару раз гергиевский темперамент дал о себе знать – вступление к Татьяниному «Пускай погибну я» или ее стремительный бег в 3 картине от неминуемого разговора с Онегиным прозвучали с повышенной эмоциональностью, но то были лишь единичные вспышки. Общий тон интерпретации – предельно лирический, с подчеркиванием тончайших нюансов в любовании мелодическими линиями.

Порой музыкальное время текло с непривычным замедлением (как, например, в виолончельном соло в полонезе 6-й картины), словно дирижер желал «остановить мгновение» прекрасного, дав насладиться им в полной мере. Певцы прочувствованно пропевали каждую фразу, внятно артикулировали, почти у всех дикция была запредельно четкой, несвойственной оперному театру как таковому. Особенности мизансцен тоже помогли. Например, в первой картине Татьяна и Ольга поют «Слыхали ль вы» за сценой, поэтому когда дуэт продолжается квартетом, у публики появляется шанс без особого напряжения понять, о чем же толкуют на сцене Ларина и Филиппьевна.

Такое сверхбережное отношение к партитуре – дань старым традициям. Так «Онегина» не поют уже практически нигде.

Решения художника-постановщика спектакля Игоря Иванова необыкновенно красивы, особенно удались декорации 2-й, 3-й и 6-й картин: комната Татьяны, просторы сельского пейзажа и классицистские формы великосветского бала с доминированием белого цвета – настоящие шедевры сценографии, неподвластные времени и влиянию моды. Вместе с тем некоторые сцены кажутся слишком темными: возможно, изначальный замысел состоял в концентрации на внутренних переживаниях героев, в уходе от внешних эффектов.

Вокальное наполнение памятного показа удовлетворило, к сожалению, не полностью. Из небольших партий явные возрастные признаки вокала демонстрировали Татьяна Кравцова (Ларина) и Андрей Зорин (Трике), из-за чего первая больше мелодекламировала, чем пела, второй – не всегда выдерживал интонационную точность верхних нот. То же можно сказать и о прославленном басе Михаиле Ките (Гремин), единственном, кто пел свою партию (хоть и короткую, но все же первого положения) еще с Темиркановым. Его некогда великолепный бас звучал экономно, без положенных глубины, тембристости и раскатистости.

Разочаровала и Наталья Павлова в партии Татьяны. В 1980-е у Темирканова центральный женский образ создавали превосходные сопрано Кировского театра Татьяна Новикова, Лариса Шевченко и Любовь Казарновская; позже через эту партию прошли все значительные певицы уже гергиевской эпохи вплоть до Анны Нетребко. На фоне такого «анамнеза» Павлова звучала бледно. Ее красивому голосу не хватает объема и яркости для зала старой Мариинки, особенно в драматических фрагментах; кроме того, середина диапазона звучала рыхло и неустойчиво, певица ширила звук, но это не давало эффекта драматизма, а лишь обостряло дефекты звуковедения. Лирические фрагменты прозвучали увереннее, равно как и верхний регистр в целом отличался стабильностью, однако большого целостного впечатления получить не удалось.

Сочностью звучания порадовала Елена Витман в партии Филиппьевны. Выразительной Ольгой предстала Екатерина Сергеева: ее культурное меццо и мастерская фразировка создали правдивый образ эмоционального антипода главной героини. Сергей Скороходов для юного Ленского слишком тяжеловесен, голос, прошедший через горнило многих вагнеровских партий, недостаточно звонок и пластичен, однако стоит отдать должное, певец вложил максимум умений для достижения легкого романтического звучания. Наиболее вокально состоятелен и адекватен стилистике спектакля оказался Алексей Марков в титульной партии: его Онегин был аристократичен, величественен, выразителен и ровен по звуку, что не отменяло эмоциональности и выразительности исполнения. По манере держаться и фразировать он чем-то неуловимо напоминал лучшего темиркановского Онегина – Сергея Лейферкуса, но собственно звук его баритона гораздо более роскошный, чем у прославленного предшественника.

Фото Наташи Разиной