Формат был избран щадящий — semi-stage, где режиссерская интерпретация не предполагается, детальный рисунок ролей не требуется, а на декорацию можно лишь намекнуть. Но даже такой эскиз не исключает концептуальных заявлений. В «Новой Опере» решили говорить о любви, зафиксировав свою идею в названии постановки: «Война и мир. Наташа и Андрей». А для этого отсекли то, что казалось лишним, благо купюры в огромной прокофьевской партитуре — операция привычная, осуществляется с легкостью ввиду клипового характера сочинения и оправдывается тем, что автор не оставил его окончательной редакции. 

В корзину полетели помпезный хоровой эпиграф и четыре «военные» картины. Две с участием князя Андрея — восьмую, где ему вот-вот в бой, и двенадцатую, где он умрет на руках Наташи — сохранят вкупе со всеми «мирными» эпизодами. Было ли в этом что-то поперек авторской воли? Напротив, постановщики отвесили поклон тому Прокофьеву, который, приступая к работе, мечтал говорить о тонких материях человеческих взаимоотношений, да в итоге под давлением лиц и обстоятельств высек могучую эпопею. 

Итак, публику (освободив даже от увертюры, слишком о той эпопее напоминающей) пригласили сразу в Отрадное, в имение Ростовых. Там в ночи смутно белели тонкие стволы деревьев, которые в следующих картинах окажутся колоннами. В монохромных видеопроекциях завораживающе кружил полупрозрачный шарф, в конце концов окутавший неясный женский образ. Потом на месте шарфа полетит снег, завращается то россыпью дорогих камней, то скоплением неземных туманностей люстра, поплывут таинственные фигуры без лиц... Это стильное, лаконичное, полное поэтичности пространство придумали художники Сергей Рябов, Вера Ахмеджанова и Татьяна Мишина. Но они же впишут в него конкретные костюмы конкретных ампирных времен, тулупы, какие-то часто передвигаемые ящики, «играющие роль» всего, на что можно лечь, сесть, вскочить и даже выйти — как на балкон. Сверх того, свое слово скажет режиссер Алексей Мартынов (из театра «Мастерская Брусникина»), набросавший мизансцены и эскизы ролей без особого интереса к сфере образного. После чего о стильности и цельности постановки можно было забыть. Не слишком ли строго по отношению к полусценической работе? Но semi-stag — не синоним полуфабриката. Предъявить визуальное совершенство и такой формат обязан. Как и совершенство исполнительское. Впрочем, по этой части аппетиты были заранее поумерены. Нет же среди нас сумасшедших, полагающих, что малоопытным вокалистам как команде сложнейший прокофьевский материал окажется впору на все сто. 

Тут надо бы пояснить, как Молодежная программа оказалась в кооперации с «Новой Оперой». Однажды из последней в первую позвонили и сделали заманчивое предложение. Реакция, надо полагать, была следующей: «Наконец и на нашей улице праздник!». Потому что программа хоть и плоть от плоти Большого театра, но ее участников на тамошних сценах принимали только третьими корабельщиками или двадцать пятыми в свите какого-нибудь фламандского посла. Сценическую практику «моповцам» заменяла работа в редких театрализованных концертах. А тут — настоящая театральная площадка, принимающая их с перспективой сотрудничества не на день или два: «Войну и мир» задумано включить в репертуар «Новой Оперы». И в Молодежной программе засучили рукава: надо было освоить 24 партии из тридцати, оставшихся в сокращенной версии оперы (прочие взяли на себя артисты театра). 

Что материал в части нот и даже самого микроскопического динамического оттенка будет выучен на отлично, никто не сомневался. Что каждого нацелят  на то, чтобы не просто спеть, а прожить партию, — тоже. Оставалась малость — поделиться с публикой пережитым во всей полноте. Большинству молодых вокалистов достались крошечные партии, освоить которые — не на Эверест взобраться. А вот тем четырем, что изображали Наташу и попавших в орбиту ее притяжения мужчин, как раз туда и надо было. Но трое в виденном составе вершине только помахали. 

В совершенно неживом Андрее Болконском лирическое не пробудится даже перед лицом смерти, когда все, что от условностей света, от застылости чувств должно бы исчезнуть. Жесткость вокальных линий и тона, вплоть до «злодейских» интонаций, останется с исполнителем партии Максимом Лисииным до конца. Как актеру (умеющему лицедействовать, прежде всего, в звуке) этому хорошо обученному вокалисту только предстоит родиться. А пока его и тут обошел соперник в любви Курагин. Конечно, изображать беспринципного жуира проще, чем разбираться, что из душевных движений интроверта Болконского отзывается в той или этой фразе его партии. Но не имей тенор Роман Коллерт гуттаперчевости в звуке и актерского куража, даже помощь Прокофьева, сопроводившего выходы означенного жуира язвительными танцевальными «вывертами», не помогла бы. Сколь на своем месте оказался этот участник Молодежной программы, особо оттенило появление его антагониста. Илья Легатов, певший Безухова, в борениях с оркестровой плотностью нередко форсировал звук и рисовал крайне агрессивного персонажа, даже не пытаясь отыскать в партии хоть что-то от того милого увальня, который навсегда «прописан» в сердце каждого со школьной скамьи.

Наташа... Партия на износ: Андрею, Анатолю, Пьеру выпало в этой версии оперы выйти в двух-трех эпизодах, ей — в шести. Испытание сродни тому, что пришлось пережить оркестру. Два часа сложнейших тематических хитросплетений без перерыва — это мариинцам, натренированным в многочасовых марафонах, что в вальсе пройтись. Но «новооперные» оркестранты под управлением Тимура Зангиева выдали очень качественное письмо, разве что к финалу несколько потеряв в тонкости звукописи. Потери исполнительницы партии Наташи были куда значительнее. Чтобы обрисовать всю амплитуду чувств, ей требовался богатый набор красок. Но если нежности и тепла в голосе Альбины Тонких было в достатке, то драматическое не проступало. Смятенность оборачивалось сумбуром, крик души тонул в оркестровых штормах. Что прожила певица Наташину жизнь, было видно в эмоциональных проявлениях. Но не было слышно: к нехватке вокальных средств добавлялось и плохое слово. А там, где не находится героиня во всей многомерности образа, а также герой, умеющий найти слова любви, искра не высекается. Прощайте, лирические сцены, которые как будто были обещаны. 

И что, бросит публика смотреть в сторону этой «Войны и мира»? Никогда. В постановке есть то, что гарантирует неослабевающий интерес, — шанс свидеться с нашим оперным будущим, на которое по определению работает Молодежная оперная программа Большого. И в этом смысле театр не проиграл.  

Фото - Екатерина Христова