Предательств, убийств, невероятных стечений роковых обстоятельств почти в каждой опере великого итальянца предостаточно. Но в этой есть нечто особенное. Верди, обратившийся к ранней драме Шиллера даже не заметил, что ее герой выписан чуть не Робин Гудом, отдающим награбленное обездоленным, зато двумя еще не испробованными коллизиями увлекся не на шутку. Первая — садистское умерщвление достопочтенного барона фон Моора младшим сыном. До конца злодей дела не доведет, но сама тема, где отец отдается на поругание и смерть детьми, — из числа невыносимых (но притягивавших Верди: не одно десятилетие он будет делать попытки подступиться к «Королю Лиру»). Вторая коллизия предлагает содрогнуться от того, что старший сын Моора, как раз и выведенный героем пьесы, собственноручно заколет любимую - не за измену и не будучи обманутым каким-нибудь интриганом. Таким жертвоприношением он «аннулирует» данную сообщникам клятву быть с ними до конца. Как связано одно с другим в отсутствие подсказок от Шиллера (в пьесе, пусть и замысловато, но расставляющего точки над «и»), не слишком понятно.  Но что до этого Верди! Он все равно произведет потрясение в публике. Тем не менее опус, возбуждающий самые сильные эмоции, театры ставить не рвутся. Почему? 

«Новую оперу» из общего ряда выведем сразу. Она исключение, потому как интерес к вердиевскому наследию у нее в крови: основатель театра Евгений Колобов особо выделял фигуру композитора, для него загадочную и манившую всю жизнь. И при нем, и без него к подзабытым опусам итальянца здесь обращались не раз. Что же до других театров, то вот статистика этого сезона: помимо Москвы, «Разбойников» увидят только в немецком Мангейме. Однако и при жизни автора особым успехом они не пользовалась. Ясно, что, создавались в те времена, когда композитор еще только искал себя. Но было и отягчающее обстоятельство: Верди пришлось работать над «Разбойниками» одновременно с «Макбетом». Галерные работы к рождению шедевров не привели. Даже оперу на шекспировский сюжет полюбили лишь во второй редакции, которую композитор по просьбе парижской Гранд-Опера сделал спустя 20 лет, основательно перелопатив партитуру. «Разбойникам» второй шанс не выпал. 

Как целое опус провисал: композитор тормозил действие тремя к ряду пространными монологами героев любовного треугольника, но локации менял как перчатки: таверна - замок - кладбище - лес - замок - лес (что, впрочем, для предложенного Москве концертного исполнения не важно). Не забыл он про свое привычное раз-два-три, раз-два-три, сопровождающее героев даже в самых страшных обстоятельствах. Но даже то, что было не столь привычным в его партитуре, яркой оригинальностью не блеснет. Уж на что изумительно вступление к опере, похожее на крохотный концерт для виолончели с оркестром, а и оно не удивило современников композитора. Под печальные стенания этого инструмента они уже утирали слезу на увертюре Россини к «Вильгельму Теллю». Но, пожалуй, самая существенная слабость оперы в том, что на месте характеров здесь еще маски. 

Вот герой Карл, похожий сразу на всех оппозиционеров мира. Хотя судьба его совсем не список с судьбы, скажем, Эрнани. Он блудный сын, виноватый от первой до последней ноты. Однако героические молнии сверкают с легкой руки Верди в его партии почти без перерыва. Да и в перерывах иное прорывалось с трудом. Сегодняшний голос исполнителя роли Михаила Губского — это неважная форма, жесткость вокальных линий и зашкаливающая экспрессия, вытянутая из ХХ века, но никак не из кладовых бельканто (к которым без железной вокальной дисциплины не подступиться). Между тем уже в первой арии ему требовалось не только «припечатать» трусливый век и преступное сообщество, в которое его бросила судьба, но и припомнить счастливое прошлое в отцовском доме рядом с возлюбленной. Однако где вы, мягкость тембра, тонкая вязь кантилены?.. 

А вот та возлюбленная, Амалия. Утешает в бедах дядю (он же отец Карла), стойко держит оборону против злодея Франческо с его матримониальными намерениями и готова принять смерть от Карла, лишь бы не жить без него. Под стать привлекательному, но довольно банальному образу и музыка, которую Верди скроил по лекалам, бывшим в ходу в его время, и «по меркам» конкретной певицы, которой надлежало петь премьеру. Это была Женни Линд, прозванная шведским соловьем. Не владей она в совершенстве искусством бельканто, едва ли запечатлелась бы ярчайшей фигурой в истории музыки. Но для Марины Нерабеевой бельканто не родная стихия уже потому что красоте вредил позиционный изъян -  плоский в среднем регистре звук. 

Традиционным вышел и «благородный старик» фон Моор. В это амплуа бас Алексей Антонов вписался вполне, хотя успех его колебался, как чаши весов. На одной — хорошая вокальная культура, на другой — слабые низы и некоторая «усталость» тембра, что в ансамблях с куда более голосистыми коллегами сделает его едва заметным. Впрочем, неидеальная слаженность многоголосий — общая проблема всех занятых в исполнении солистов. 

Но Франческо! Даже он был выписан без специфических портретных характеристик, при том что Шиллер подбрасывал композитору интереснейшие идеи. У него-то злодей особого замеса: нигилист-богоборец, зачитывавшийся в детстве... житиями святых мучеников. Верно, из гремучей смеси того с другим и родятся у этого персонажа одновременно жажда изощренных издевательств над беззащитным отцом и муки совести, доведшие до петли, - которую, впрочем, Верди убрал подальше, просто выпроводив потенциального самоубийцу со сцены. Знал: ужас перед наказанием бывает сильнее самого наказания, да и другую смерть - Амалии видел он в качестве главной ударной силы... В партии Франческо блистал Василий Ладюк. Голос ровный по всему диапазону. Слово скульптурное. Вокальные линии почти без узелков. Могуч в исступлении, но и лириком получалось быть - ровно настолько, чтобы попытаться обмануть девушку, к которой не испытываешь никаких желаний, кроме одного: отомстить за то, что главный в ее сердце - другой.  

Будь все солисты, как этот, мы бы кричали «ура». Благо и оркестр под управлением Александра Самоилэ, и хор, и исполнители как минимум двух из трех второстепенных партий свою высоту взяли. А так — получили вердиевский финал, отягощенный еще одним пугающим «персонажем» - призраком, в который почти превратилась в наших краях дивная птица бельканто. 

Фото – Екатерина Христова