Эта опера Чайковского не избалована вниманием: в России идет лишь в двух театрах (Мариинском и Башкирском оперном) и за рубежом появляется крайне редко (правда, совсем скоро в Амстердаме состоится ее премьера в режиссуре Дмитрия Чернякова).

Минский театр ставил «Орлеанскую деву» впервые, и для первого показа неизвестного широкой публике произведения логично было бы избрать традиционную костюмно-историческую постановку. Но белорусы решили иначе, пригласив Георгия Исаакяна, – режиссера, который может предложить и спокойную реалистическую версию, и щекочущую нервы экстравагантную актуализацию. С первым форматом для монументальной оперы Чайковского он уже работал в Перми в 2009-м, возобновляя стародавнюю (1969 года) постановку Иосифа Келлера, теперь же выбрал второй вариант.

Спектакль Исаакяна – не о героине французского народа Жанне д’Арк (в опере, как известно, Иоанне), остановившей английскую экспансию под Орлеаном и безвинно сожженной на костре: сюжет проходит лишь фоном, от которого отталкивается постановщик. Главный персонаж здесь – студентка Жанна, уроженка городка Домреми (как и легендарная воительница), аутичная девушка. Жанну преследуют видения, в которых она отождествляет себя со знаменитой землячкой. Действие (сценография Алексея Трегубова) последовательно разворачивается в кафедральном соборе, где горожане разыгрывают мистерию об Орлеанской девственнице; на увешанных сувенирной символикой и рекламными плакатами улицах современного Домреми, по которым в одиночестве блуждает страдающая диссоциативным расстройством идентичности Жанна («прогулка» реализована средствами компьютерной видеографики Арины Шлыковой); в музее восковых фигур, где студентка встречается с ожившими статуями других персонажей оперы (Короля, Архиепископа, Агнесы Сорель и пр.); в университетском спортзале и, наконец, в клинике для нервнобольных.

Фрейдистское исследование психических флуктуаций, предпринятое режиссером, – прием известный, но до определенной степени все еще интересный, дающий возможность проводить параллели между историческим прошлым и днем сегодняшним. Он используется в литературе и кино и в целом работает, предлагая свежий взгляд на известные события. Однако его применение в опере Чайковского скорее озадачивает. Пафосная и одновременно экзальтированно-чувственная музыка и высокопарные стихи (Жуковского) нарушают гармонию сценического продукта, поскольку рассказывают совсем о другом. Даже пресловутую необычность исторической Иоанны трудно уподобить ментальному расстройству аутиста, не говоря уже обо всем остальном. Кроме того, таким подходом режиссер лишь подчеркивает и усиливает «родовые грехи» «Орлеанки», неоднократно и справедливо обвиненной в драматургической слабости, статичности и превалировании ораториальности. Действия в спектакле мало, а какое есть – реализовано средствами «самодеятельного театра», ведь именно силами его артистов-любителей разыгрывается мистерия. Немногочисленные современные постановки этой оперы (Бориса Покровского в Большом, Алексея Степанюка в Мариинском, Филиппа Разенкова в Уфе, Екатерины Василёвой в Челябинске) всегда стремились преодолеть (с разной степенью успеха) ее несовершенства, но в минском спектакле они гипертрофированы до степени концептуальности, делая зрелище анемичным, хотя и эстетским.

Концепция частично повлияла и на музыкальный результат. Много страниц партитуры было купировано, темпы предложены умеренные или медленные, оркестровая игра – частенько без нерва, хотя и очень качественная (дирижер Артем Макаров). Хоры (хормейстер Нина Ломанович), поющие сами по себе тоже классно, нечасто появляются на сцене, звуча больше с балконов, из-за чего пострадали многие поэтические строфы, весьма, кстати, вдохновенные (титры в спектакле не предусмотрены). А самое главное – концепция потребовала не выводить на сцену харизматичную героиню, ведь субтильная аутистка в джинсах, топике и вязаной шапочке едва ли годится на роль народного вождя и военачальника. Молодая солистка Дарья Горожанко поет Иоанну аккуратным высоким лирическим меццо, ровным и красивым, иногда чуть напряженным на верхах – однако масштаба, мощного профетического посыла, мистериальной загадочности в этом образе нет совсем.

Другие артисты предлагают образы более традиционные и, как следствие, более яркие, выпуклые – возможно, им помогают исторические костюмы (по большей части они – участники разыгрываемой самодеятельной мистерии), а также внушительный сценический опыт. Мощные голоса именитых солистов – Анастасии Москвиной (Агнеса), Дмитрия Шабети (Король), Станислава Трифонова (Тибо), Владимира Громова (Дюнуа), Андрея Валентия (Архиепископ) – по-настоящему царят, запоминаются эмоциональной наполненностью и выразительностью, частично возвращая «Орлеанскую деву» на территорию героической гранд-оперá. 

Фотограф Елена Лапина