Исполнение состоялось в рамках гайдновского абонемента ММДМ. В частности, 12 декабря наряду с «Аптекарем» прозвучали 34-я и 35-я симфонии, что неудивительно: Гайдн до сих пор считается, прежде всего, симфонистом, и в «оперных талантах» ему по-прежнему отказывают. Между тем он сочинил 24 оперы, но их весьма редко увидишь на мировых сценах, в предпочтениях исполнителей – оркестровые и камерные сочинения, а также оратории первого венского классика.

В России ситуация аналогичная: по пальцам можно перечесть то, что ставилось у нас «из Гайдна» в обозримые годы. «Орфей и Эвридика, или Душа философа» в МАМТе в середине 1980-х и концертное исполнение этой же оперы в КЗЧ в 2009-м; «Лунный мир» в Театре Покровского и в Башкирском оперном в прошлом десятилетии; наконец, «Аптекарь» в конце 1970-х опять же у Покровского и в 2009-м – в Омском музыкальном театре. Поэтому нынешнее возникновение «Аптекаря» – практически сенсация, тем более что оперный жанр вообще крайне редок в Доме музыки. Если в первые два десятилетия его существования концертные исполнения опер давались регулярно – в основном в Светлановском зале, но изредка и в Камерном, а в Театральном были и сценические воплощения, – то теперь опера в ММДМ это скорее исключение из правила.

Произвел сенсацию Александр Рудин и камерный оркестр Musica Viva. Именно их стараниями комическая опера Гайдна на один вечер вернулась на московские подмостки, причем авторы проекта попытались разыграть подобие спектакля. Режиссер Варвара Тимофеева разместила в правой части авансцены (остальное пространство занимал оркестр) «аптекарскую лавку». Это были круглый столик, покрытый клетчатой скатеркой, мольберт, на котором вместо картины – аптечный значок в виде зеленого неонового креста и чашей со змейкой, барная мини-стойка с коллекцией зеленых колбочек и, наконец, в полный рост – фанерный трафарет человеческого скелета в белом врачебном халате.

Среди этого нехитрого, с юмором подобранного реквизита в домашнем халате восточного стиля прогуливается аптекарь Семпронио, снует его юная подопечная Грильетта, за ней увивается влюбленный в нее помощник Семпронио бедняк Меньоне. Захаживает в аптеку и третий (после Семпронио и Меньоне) претендент на руку и сердце Грильетты – богатенький мажор Вольпино в солидном камзоле с кружевным жабо.

Честно говоря, описание реквизита и костюмов квартета действующих лиц – вполне достаточная характеристика разыгрываемого действа, поскольку спектакль как искусство мизансценирования явлен, увы, не был. Понятно, что режиссер была ограничена возможностями не слишком подходящей для театральной постановки сцены, да и сама постановка – проектного характера, на собирание коей было, по-видимому, совсем мало времени, однако даже в этих условиях можно было проявить выдумку и предложить какие-то интересные ходы. Банальные мизансцены, никакой проработки образов – артисты трафаретно отыгрывали собственное понимание того или иного героя-маски комедии дель арте (в основе оперы – пьеса Гольдони), порой это выглядело довольно скучно. Например, исполняя свою первую арию, Семпронио назидательно разводил руками и время от времени помахивал газетой – к концу номера однообразная механистичность жестов порядком надоела. Некоторое оживление режиссер внесла, сыграв на газетных пристрастиях титульного героя (по сюжету он настоящий инфоман, живущий новостными сенсациями): зрители имели возможность видеть в руках аптекаря современные российские газеты, что определенно веселило (видимо, итальянский фармацевт оказался еще и отъявленным славистом). При этом удивил русский перевод либретто (опера исполнялась по-итальянски), демонстрируемый на заднике сцены: он изобиловал корявыми выражениями, вульгаризмами, а иногда и опечатками.

Музыкальное наполнение премьеры было существенно выше театрального решения. За исключением тенора Михаила Нора, демонстрировавшего в главной партии небогатую вокальную природу и еще меньше технического блеска (особенно в выходной арии и особенно в верхнем регистре; второй сольный выход, не содержащий вокального экстрима, был более удачным), певцы скорее порадовали. Приятный лирический тенор Давида Саникидзе, камерный по своей природе, был абсолютно на месте в формате избранного зала и камерной оперы как таковой. Певцу не приходилось перенапрягаться (что частенько случается с ним в большом репертуаре в родном МАМТе), появилась возможность демонстрировать лучшие качества своего голоса и техники: его герой – воздыхатель Меньоне получился игривым и трогательным. Опытная сопрано Лилия Гайсина предстала звонкоголосой кокеткой Грильеттой: певица отлично владеет голосом, умела в нюансировке и тембральных красках, ее пение радовало свободой вокализации и изяществом. Наконец, мастерица барочной музыки меццо Яна Дьякова из Нижегородской Оперы ожидаемо блистательно справилась с травестийной партией Вольпино, демонстрируя не просто пластичность своего «инструмента», но стильность вокализации, прекрасное понимание гайдновской эстетики.

Цементирующим началом всего проекта явился оркестр. Несмотря на громадный опыт исполнения старинной музыки, маэстро Рудин и Musica Viva счастливо не впали в догматику аутентизма. Их Гайдн – живой и чувственный, очень яркий, эмоционально насыщенный. Их исполнение – и театрально по краскам и экспрессивному наполнению, и одновременно предельно деликатно в отношении подачи певцов, каждому из которых была оказана всяческая поддержка, с каждым был выстроен отличный баланс. Александр Рудин лично аккомпанировал на клавесине речитативы, дав мастер-класс по гибкости и чуткости к нуждам вокалистов. 

Фото предоставлены пресс-службой оркестра «Музика вива»

Фотограф Ирина Шымчак