Подобно своим соотечественницам - вокальным звездам поколения 80-х, Юлия прошла как русскую, так и зарубежную вокальную школу, закончив Академический музыкальный колледж при Московской консерватории, пройдя мастер-классы Елены Образцовой в Санкт-Петербурге и проучившись еще два года в Международной академии вокала в британском городе Кардиффе у выдающегося тенора Денниса О’Нилла. От обеих школ певица взяла лучшее, удачно соединив в своем искусстве тепло и задушевность с высокой исполнительской культурой и осмысленной интерпретацией.

Предыдущий петербургский концерт Лежневой прошел осенью 2011-го, нынешний же должен был состояться осенью 2012-го, однако по разным причинам перенесся на весну. За это время певица успела заключить контракт со звукозаписывающей компанией Decca Records и презентовать в Лондоне свой новый диск «Alleluia» с сольными мотетами Вивальди, Генделя, Порпоры и Моцарта, записанный совместно со знаменитым итальянским ансамблем Il Giardino Armonico во главе с Джованни Антонини. Собственно, избранные арии с этого диска и составили первое отделение концерта, во втором же прозвучали оперные арии Моцарта, Россини и Беллини. Аккомпанировал Лежневой прекрасный пианист, ее постоянный партнер в России и Европе Михаил Антоненко.

Начавшая свою карьеру в 18-летнем возрасте и выступающая сегодня с самыми знаменитыми европейскими музыкантами высочайшего уровня, Юлия Лежнева – живое доказательство того, что и российские вокалисты могут по-настоящему исполнять старинную европейскую классику, столь чувствительную к любым признакам форсажа или фальши. Голос певицы – ясный и звонкий, трепетный и нежный, легко заполнивший пространство Малого зала филармонии и заставивший звучать даже стены, словно создан для тончайших музыкальных переливов и виртуознейших колоратур. Особенно удачно прошло первое отделение концерта. Музыкальный поток хрустальных звуков то рассыпался в искрах сверкающих пассажей (ария «In furore iustissimae irae» Вивальди), то разливался безбрежной прозрачной гладью (удивительной красоты медленная ария «O nux dulsis, quies serena» Генделя, достойная войти в ряд бессмертных шедевров великого мастера). Оставалось только сожалеть, что за спиною артистки не барочный струнный ансамбль, а рояль, который даже при несомненном мастерстве пианиста невозможно заставить звучать столь же мягко и тепло.

Если в барочной музыке Лежнева ощущает себя в почти родной стихии, то в прозвучавших после антракта оперных ариях не все было столь же гладко. И Моцарт, и особенно Россини и Беллини требуют все же иного звукоизвлечения, нежели построенный на колоратурах Вивальди. Но притом что в исполнении Юлии были, действительно, пронзительно-лирические моменты (например, в каватине Амины из «Сомнамбулы» Беллини), слух все время держался в напряжении: порою слегка «плавала» интонация (словно плавно текущий поток неожиданно натыкался на препятствия) или форсировались вершины мелодических фраз (вместо мягкого и точного взятия требуемого высокого звука). В арии Графини из моцартовской «Свадьбы Фигаро» чувствовалось несоответствие по возрасту и темпераменту (куда лучше могла бы получиться Сюзанна или Барбарина). А в ранней романтической музыке голос звучал как еще не до конца отшлифованный алмаз, требующий дополнительной огранки. Исполненные на бис виртуозное одноминутное «Alleluia» из мотета Порпоры и песня Шуберта еще раз подтвердили, что главный козырь Лежневой – музыка рубежа XVII – XVIII веков.

Впрочем, мелкие огрехи можно простить заметно волновавшейся певице, пока не имеющей большого опыта на оперной сцене, однако уже планирующей выступления в театре «Ковент-Гарден» и Венской опере.