АРХИВ
26.11.2014
МАРИЦА, БАЯДЕРА, ВИОЛЕТТА
В октябре в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича­Данченко «Травиата» Верди прошла с польским акцентом: в спектакле дебютировала сопрано Катажина Мацкевич

– Катажина, почему вы выбрали Россию сначала для учебы, а позднее и для работы? Не ближе ли были Берлин, Вена, Милан, наконец?

 – В свое время в Польше много говорили об Академии молодых певцов Мариинского театра. Это произошло благодаря Международному конкурсу молодых певцов им. Монюшко в Варшаве, лауреатами которого едва ли не каждый раз становились подопечные Ларисы Гергиевой. Я и подумала тогда, а не стоит ли попробовать поехать на Восток? Хотя сейчас, когда смотрю на те годы с перспективы сегодняшнего дня, это было достаточно безумное решение. Я не знала русского, никогда не была в России. Но то, что нас не убивает, делает нас крепче. Поэтому ни минуты не жалею о своем выборе и горжусь, что окончила с отличием одну из старейших консерваторий в мире. По моим наблюдениям, сегодня первые места в мировых рейтингах все чаще занимают представители российской вокальной школы. А в Берлин, Милан и Вену я езжу сегодня шлифовать свои партии. К примеру, «Травиату» я готовила в Италии с итальянским педагогом.

 – Чему научила вас Академия молодых певцов?

 – В академии я проучилась год, который стал первым годом моего пребывания в России, затем поступила в Петербургскую консерваторию. Я тогда была слишком юной, вокально слабой, чтобы сделать какие-то серьезные выводы. В академию, как оказалось, нужно было приходить уже «готовым». Тем не менее именно в тот год мне удалось выучить несколько вокальных циклов русских композиторов, среди которых Чайковский, Римский-Корсаков, Рахманинов, Слонимский.

 – Каким словом вы могли бы охарактеризовать особенность российской системы высшего образования?

 – Наверное, лучшим словом было бы «масштаб». Российское образование отличается комплексным подходом к профессии, которое, на мой взгляд, в России намного более интересное, чем в Польше. В консерватории у меня было много уроков с педагогом, вокальных штудий, среди которых и камерный класс, и оперная студия. У меня была возможность петь в оперной студии с оркестром, проходить сценическую практику, работать с дирижером – все это бесценный опыт. В Польше таких возможностей у меня бы не было. Там лишь на последнем году обучения у студентов есть шанс выпустить какой-нибудь спектакль и то в концертном исполнении.

 – За время учебы в России у вас, наверное, появилось немало любимых российских певцов?

 – Не буду оригинальной: это Анна Нетребко, которой я бесконечно восхищаюсь и получаю удовольствие от ее выступлений. В ней, как и, например, в Марии Каллас есть невероятный магнетизм, – их хочется не только слушать, но и смотреть на них. Зритель словно погружается в транс. Любопытно, что и Каллас, и Нетребко после сорока лет перешли на драматический репертуар, хотя Каллас, конечно, начала петь тяжелые партии и раньше. Этих певиц объединяет и необыкновенная трудоспособность, желание все время самосовершенствоваться, искать, шлифовать, держать себя в форме.

 – А кто ваши польские кумиры?

 – Моим польским кумиром всегда была Тереса Жилис-Гара, Тереса Кубяк (обе – ученицы прославленной Ольги Ольгиной), Веслав Охман. Сейчас к этой плеяде добавилось следующее поколение – Мариуш Квечень и Петр Бечала.

 – Заглянул в «Википедию» и узнал, что Ольга Ольгина ушла со сцены после того, как вышла замуж за капитана кавалерии Зигмунта Мацкевича, – это, случайно, не ваш родственник?

 – Нет, никакого отношения к нему я не имею. Для меня в биографии Ольги Ольгиной любопытно то, что она тоже окончила Петербургскую консерваторию. Получается такая связь сквозь века.

 – Русский язык вам легко давался? Вы ведь поете оперетты в Петербургском театре музыкальной комедии на русском. Быстро запоминаете разговорные диалоги?

 – Разговорным языком я овладела очень хорошо и часто ловлю себя на том, что думаю по-русски. Поначалу были сложности, но все это – вопрос тренинга. Сейчас я запоминаю тексты довольно быстро. Я иногда замечаю за собой, что могу не помнить подробно, что делала вчера, но смогу повторить весь спектакль, причем за всех партнеров. Готовя диалоги в Театре музыкальной комедии, я всегда работаю с педагогом по сценической речи, которая максимально корректирует мой акцент, следит за правильным произношением.

 – А как сложился ваш роман с опереттой?

 – Оперетту я слушала и любила с детства, но наравне с оперой. Часто включала пластинки с Элизабет Шварцкопф, Анной Моффо, Яном Кепурой, Кири Те Канава. Все они реализовались успешно в обоих жанрах. В России принято считать, что певец оперетты – певец категории «В», ярлык «оперетки» – не самый лучший бренд. И это повод для серьезной дискуссии. На самом же деле школа оперетты – невероятная школа актерского мастерства, пластики, умения эффектно подать себя на сцене. Многие режиссеры, с которыми мне приходилось работать в оперных театрах, всегда с энтузиазмом относились к тому, что у меня был опереточный опыт. Конечно, оперетта провоцирует – в особенности во время танцев – снимать голос с опоры, да и сочетание разговоров с пением не слишком «гигиенично» для голоса. Но если певец умен, трудолюбив и понимает проблемы, которые поджидают его в этом жанре, если усердно занимается с педагогом, параллельно поет в опере, то никаких опасностей не будет, и он может смело выступать в обоих жанрах.

 – Вы уже несколько лет работаете в Театре музыкальной комедии – какие впечатления сложились у вас о нем?

 – Театр расположен в уникальном месте, что уже само по себе побуждает меня к творчеству. Площадь искусств находится по соседству с филармонией, Михайловским театром, Театром Комиссаржевской, Русским музеем – это не может не вдохновлять. Я была счастлива уникальной возможности поучиться здесь у старшего поколения. Сегодня этот театр дает огромные шансы «молодым и красивым» – выпускает по четыре премьеры в сезон, он плотно сотрудничает с Будапештским театром оперетты – сердцем этого жанра. В последние годы, правда, чувствуется экспансия мюзикла, но таково знамение времени – мюзикл очень востребован публикой. Я попала в этот театр после первого же прослушивания, когда мне предложили сразу первые партии. Через год я начала параллельно работать в оперном театре как приглашенная солистка. И кроме таких опереточных партий, как Марица, Баядера, Розалинда, в моем репертуаре появились Памина, Микаэла, Лейла, Лиу и Виолетта.

 – Расскажите о своем московском дебюте в партии Виолетты.

 – Начну с того, что «Травиата» всегда была моей мечтой. Это первая опера, которую я слышала еще во Вроцлавской опере. Примечательно, что заглавную партию тогда пела Иоланта Кужак, мама Александры Кужак, оперной сопрано, известной сегодня всему миру. Партию Виолетты я считала вершиной, до которой страшно дотронуться. Но после прослушивания в Театре Станиславского и Немировича-Данченко меня спросили, нет ли в моем репертуаре «Травиаты». Я ответила, что она в работе, и мне сразу предложили ее приготовить и показать. Как я уже сказала, я готовила ее в Италии и со своими педагогами в Петербурге. Счастью моему не было предела, когда, наконец, выяснилось, что мне предстоит выйти в этой партии на сцене. Я вводилась на протяжении двух недель, репетиции длились с утра до вечера. Все мои партнеры были ко мне очень внимательны и доброжелательны, на площадке царила чудесная атмосфера. Особое спасибо Евгению Поликанину, исполнявшего партию Жоржа Жермона, – прекрасному человеку, артисту и певцу. Огромное удовольствие было работать с Александром Тителем – это тот режиссер, с которым хочется заниматься творчеством. Он работал над каждой мелочью, очень помог мне ввестись в эту роль, найти в Виолетте как можно больше Катажины, которая не будет похожа на других исполнительниц этой партии. С каждым днем постановка мне нравилась все больше. Виолетта не умирает красивой в пеньюаре на кровати с балдахином – напротив: она слабая, некрасивая, с растрепанными волосами и в старом черном плаще. Последний акт стал моим любимым в этом спектакле. Поэтому огромное спасибо Александру Тителю, что поверил в меня и вложил столько сил и энергии.

 – После удачного дебюта желаний, наверно, прибавилось?

 – Да, я мечтаю о «Манон» и «Таис» Массне и о разных Больших театрах.

Поделиться:

Наверх