В 1910 году Клод Дебюсси написал вошедшую в первую тетрадь прелюдий пьесу «Шаги на снегу». Спустя 54 года молодой петербургский композитор Александр Кнайфель сделал оркестровку этой ставшей уже хрестоматийной вещи. А еще спустя 54 года, в 2018-м, звукорежиссер Борис Алексеев записал первое исполнение извлеченной из архива юношеской работы Кнайфеля, получившей авторское название Turno a turno. Звучание этого действительно необыкновенного произведения, поставленного в программу концерта между «Паваной на смерть инфанты» Равеля и Фортепианным концертом Пуленка, заворожило зал и заставило задуматься не только о путях развития академического искусства, но и о философии самой жизни…

В какой-то степени искусство оркестровки можно сравнить с искусством литературного перевода. Подлинный мастер на основе иноязычного текста создает свой собственный шедевр, соперничающий с оригиналом, а иногда даже и превосходящий его по своим достоинствам. Так, Самуил Маршак сделал настолько оригинальный русский вариант стихов Бернса, что даже англичане, знакомые с нашим языком, удивились, насколько перевод оказался интереснее первоисточника.

В истории музыки известно множество примеров транскрипций композиторами сочинений своих коллег: от Баха, перекладывавшего для клавиров скрипичные концерты Вивальди, до Щедрина с его знаменитой «Кармен-сюитой». Если искать в истории аналоги Turno a turno Кнайфеля, то ближе по сути окажется Антон Веберн с его оркестровкой шестиголосного ричеркара из «Музыкального приношения» И.С. Баха. Подобно нововенцу, по-своему представившего баховскую изощренную контрапунктическую игру, Кнайфель смело вступает в диалог с Дебюсси и, не меняя ни одной ноты прелюдии, создает новое произведение, открывающее иные смыслы в привычных созвучиях. Уловленная Дебюсси характерная триольная ритмическая фигура, напоминающая и вздох, и неровный «прихрамывающий» шаг, проводится в оркестре в самых необычных тембровых сочетаниях. Партитура Кнайфеля вместе с привычными инструментами включает в себя контрабасовый кларнет, высокую блокфлейту «гаркляйн», индийские бубенцы и несколько сэмплов, звукоизображающие хруст шагов по свежевыпавшему снегу и плеск весла по воде.

Название Turno a turno переводится как «одно за другим» и имеет несколько значений. В чисто технологическом плане это последовательность включения изображающих шаги инструментов в партитуре – сначала флейты, потом скрипки с нежными высокими колокольчиками, затем медные духовые. В философском аспекте сменяемость характерных музыкальных фраз подобна вдоху и выдоху и символизирует движение жизни с ее чередованием различных событий и явлений, которые в конечном итоге должны привести к открытию иной реальности.

При медленном темпе и внешней медитативности сочинение захватывает своей внутренней интенсивностью. С решимостью любознательного исследователя автор погружается в саму природу звучащего, каждая долгая нота подобна молекуле, состоящей из множества атомов, находящихся в непрерывном движении. Отсюда возникает эффект «остановки времени», знакомый всем, кто так или иначе соприкасался с музыкой Кнайфеля, девять с половиной минут превращаются в целую жизнь с ее началом, развитием и угасанием. Финальные длинные выдержанные ноты, пустые квинты у струнных, «журчащие» индийские бубенцы на педали контрабасового кларнета (позже похожий прием будет использован в посвященном памяти жертв блокады Agnus Dei) словно раздвигают границы физического мира, подводя к иной, духовной реальности. Интересно, что в отдельных моментах звучание оркестра своей «шероховатостью» и «неправильностью» напоминает партитуры Мусоргского с их удивительными прозрениями в будущее. Созданная в 1964 году Кнайфелем вещь также во многом оказалась «музыкой будущего», необыкновенно ярко и свежо звучащей именно сегодня, заставляя отрешиться от суеты и информационного шума и обратить свой взор и слух в сторону подлинного искусства.

На снимке: А. Кнайфель после премьеры

Фото автора