Первой партией Ларисы Дядьковой в Ленинградском театре оперы и балета им. С.М. Кирова, куда она пришла сразу по окончании Ленинградской консерватории в 1978 году, стал царевич Феодор в «Борисе Годунове» Мусоргского. С тех пор выдающаяся меццо-сопрано спела на сценах лучших оперных театров мира, включая Оперу Бастилии, Метрополитен-оперу, Ковент-Гарден, Ла Скала, Большой театр, выступала на Зальцбургском и Глайндборнском фестивалях. Два года назад Лариса Ивановна возглавила оперную труппу Театра оперы и балета во Владивостоке – Приморскую сцену Мариинского театра.

— Есть стойкое ощущение, что вы не напелись, не растратили свой огромный потенциал. Ваш репертуар, бесспорно, большой, но столько неспетых партий – например, Любаша и Кармен. Есть неисполненные партии, о которых вы жалеете? 

— Таких у меня много. И Кармен было бы интересно спеть, и Любашу. Но все нужно делать вовремя. Нет ничего страшного в том, что поезд ушел. Да и нельзя объять необъятное, и стремиться к этому не нужно, поверьте. Моя судьба, возможно, могла бы быть намного успешнее как у артистки, но в принципе у меня успешная карьера, и я довольна тем, что мне удалось сделать, если учесть, что моя международная карьера началась в 39 лет.

— «Дуэнью» Прокофьева, с которой вы, надеюсь, не собираетесь прощаться, действительно любите петь? 

— Нет, это баловство. Из тех, что пела, больше всего люблю Амнерис и, конечно, Марфу. Они обе с «натурой», идеально ложились на мой голос, мой характер. Они очень разные, но одинаково интересны мне. Ни Ульрики, ни Азучены не стали любимыми партиями. Я их тоже как-то поздно начала петь. Я могла бы еще долго петь Куикли в «Фальстафе», но как-то не приходит она ко мне снова…

— Форсировать события – не в ваших правилах? 

— Никогда. Что идет – то идет. Графиня в «Пиковой даме» – интересная роль, если хороший режиссер. Ее тоже можно «напевать» до конца жизни. Последний раз в Амстердаме была интересная постановка Стефана Херхайма. Я люблю работать с режиссерами, предлагающими что-то необычное, взгляд с иной стороны, но предпочитаю решения без зауми. А другой взгляд на «Пиковую даму» мне интересен. 

— На ваш взгляд, нужна «другая режиссура» в оперном театре?

— Другой взгляд опере жизненно необходим. Пускай даже декорации будут тряпичные. Когда каждый день произносишь одни и те же «молитвы», «мантры» – вводишь себя в состояние покоя. Но искусство от покоя очень далеко. Надо подняться над бытом и перейти на другой уровень. Если мы будем одни и те же трактовки показывать в театре, возникнет застой, болото. Движение необходимо, люди приходят в театр взбудоражить свои эмоции. Мы – артисты, режиссеры, дирижеры являемся проводниками, пытаемся достучаться до потаенных, закрытых глубин разума. А как это сделать? Мы не вправе всего лишь будить условные рефлексы, нам надо будоражить души и, наверное, воспитывать. Человек должен уйти со спектакля или растроганным, или просветленным, или даже счастливым, но однозначно не равнодушным. Не перестаю вспоминать постановку Дэвида Фримана «Огненного ангела» Прокофьева: на протяжении всего спектакля с места на место переползали полуобнаженные демоны, в сцене экзорцизма выбегали голые монахини, но это не было пошло и сильно било по зрителю. Приемы режиссера были лишены какой бы то ни было вульгарности, но показывали, как дьявольщина проникает в общество, в монастырь и разрушает самые незыблемые устои. Публика уходила потрясенная. 

— Вы смогли бы поставить спектакль? 

— Нет, хотя руководить процессом, как выяснилось, могу. Я начала понимать те проблемы театра, которые совсем не лежат на поверхности. 

— Это Приморская сцена открыла в вас руководящую жилку? 

— Я там не руководитель. Я наставник и, может быть, учитель несколько авантюрного толка. Мне интересно «лепить» ребят, отстаивать новые молодые голоса, в которые я верю, и убеждать всех тех, кто в них не верит. Мы вместе растем. Труппа наша укомплектована хорошими голосами. Много великолепных меццо-сопрано, которым позавидуют в любом театре, немало теноров, и баритоны у нас замечательные, и сопрано хороши. Плохо с басами, но эта проблема ощущается везде. Я с разрешения Валерия Абисаловича Гергиева открыла программу по выступлениям молодых солистов Приморской сцены в Мариинском театре, причем только в главных партиях. Когда-то наша солистка Елена Стихина стала уже солисткой Мариинского театра. Многие сетуют: после этой программы все солисты перебегут из Владивостока в Петербург. Я успокаиваю: «Пусть перебегают и скажут, что этот прямой путь в Мариинский театр Петербурга – самый короткий. Придут другие». 

— О сольном концерте думаете? 

— Если о чем и жалею, так это о том, что мало спела камерных программ. Может быть, когда-нибудь еще и получится. В камерной музыке, как ни в какой другой, ты можешь показать душу и «поговорить» с публикой. Боюсь загадывать, но однозначно надо спешить. 

— Публика вас очень любит и ждет. 

— Не уверена, что так и будет, если долго не появляться. И это нормально. У меня до сезона 2019/20 года есть контракты за пределами России, я рада, что востребована в оперных постановках. Будут выступления в «Иоланте» и «Пиковой даме» в Метрополитен-опере, вернусь в Баварскую оперу и надеюсь продолжать петь в родном Мариинском театре. А в Большом спою Графиню на премьере «Пиковой дамы» в постановке Римаса Туминаса.

Фото Александра Борисенко